Процесс применения правовых норм неразрывно связан с их толкованием - уяснением и разъяснением их действительного смысла . При этом правоприменитель исходит из презумпции добросовестности законодателя, то есть изначально предполагает, что законодатель вложил в сформулированную им норму какой-то разумный смысл и применение этой нормы не должно быть абсурдным. В основе презумпции добросовестности законодателя есть "высокая вероятность того, что, создавая правовую норму, законодатель стремился к тому, чтобы она не противоречила Конституции. Цель презумпции, если подходить к ней с точки зрения телеологии, - достижение стабильности правового регулирования" .
--------------------------------
Хабриева Т.Я. Толкование Конституции Российской Федерации: Теория и практика. М., 1998.
Гаджиев Г.А. Конституционный принцип самостоятельности судебной власти в Российской Федерации // Журнал российского права. 2003. N 1.
Анализ многочисленных изменений и дополнений, внесенных в УПК РФ, позволяет поставить под сомнение добросовестность законодателя.
Рассмотрим реализацию цели этой презумпции - стабильность правового регулирования. С 18 декабря 2001 г. - момента подписания УПК РФ Президентом РФ - по август 2007 г. (чуть менее 7 лет) было принято 27 федеральных законов, вносящих изменения в 406 статей УПК РФ. Если учесть, что в Кодексе содержалось всего 480 статей, то он изменился почти на 85 процентов. Такая интенсивная динамика изменений закона никак не может способствовать стабильности его правоприменения.
Кроме того, большинство внесенных в УПК РФ изменений не подчинены какой-либо стройной и единой концепции. Например, изначально в гл. 32 УПК РФ дознание производилось как ускоренная форма расследования, а последующие изменения превратили дознание в подобие предварительного следствия; были введены, совершенствовались, а затем полностью отменены официальные бланки процессуальных документов (гл. 57 УПК РФ); был введен и отменен обусловивший сложности правоприменения новый институт возбуждения уголовного дела только с согласия прокурора (ст. 146 УПК РФ); законодатель сначала предоставил, а затем отменил право государственного обвинителя ходатайствовать перед судом о заочном рассмотрении дела (ч. 1 ст. 221 УПК РФ) и др.
В 2007 г. в УПК РФ были внесены изменения пятью федеральными законами. Некоторые из них носят принципиальный реформаторский характер для всего уголовного процесса, так как предпринимается попытка разделения предварительного следствия, прокурорского надзора и поддержания государственного обвинения. Теперь прокурор не руководит предварительным следствием и сам его не производит, а только осуществляет надзор за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия. В ходе уголовного судопроизводства прокурор продолжает выполнять функцию уголовного преследования путем поддержания государственного обвинения. Не оценивая концепцию этих законов, обратим внимание на технические и логические ошибки законодателя, свидетельствующие о небрежности подготовки и принятия законопроектов.
На практике такие ошибки исправляются с помощью наиболее редкого способа толкования правовых норм - коррекционного (interpretatio correctiva - лат.), используемого не только для устранения последствий явных ошибок законодателя, но и при применении норм, ставших очевидным анахронизмом . Коррекционное толкование подчиняется ограничительным условиям с тем, чтобы избранный правоприменителем смысл нормы не противоречил принципам права, был наиболее рациональным, справедливым и гуманным из всех альтернатив. Выделяются четыре вида коррекционного толкования: 1) технико-коррекционное; 2) рационально-коррекционное; 3) легитимно-коррекционное и 4) модернизационное коррекционное . С позиций данных видов толкования рассмотрим ошибки в тексте УПК РФ.
--------------------------------
Смирнов А.В. Неизвестное уголовно-процессуальное право //
http://www.iuaj.net/modules.php?name=Pages&go=page&pid=91.
Манукян А.Г. Толкование норм права: виды, система, пределы действия. Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2006. С. 177.
С помощью технико-коррекционного толкования исправляются очевидные редакционные промахи в тексте закона.
Так, ст. 37 УПК РФ о полномочиях прокурора была изложена в редакции Федерального закона от 5 июня 2007 г. N 87-ФЗ "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации" (далее - Федеральный закон N 87-ФЗ). Более поздним Федеральным законом от 6 июня 2007 г. "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации" (далее - Федеральный закон N 90-ФЗ) прокурору предоставили полномочие изымать любое уголовное дело не только у органа дознания, но и непосредственно у дознавателя и передавать его следователю. Однако законодатель допустил явную техническую ошибку, так как внес это изменение в старую редакцию ст. 37 (п. 8 ч. 2 ст. 37 УПК РФ). В новой редакции аналогичный пункт имеет номер 11. Буквальный смысл более позднего и поэтому приоритетного Федерального закона ведет к абсурду, так как внести предусмотренные им изменения в п. 8 новой редакции указанной статьи невозможно. Очевидно, законодатель должен исправить указанную неточность, внеся в п. 2 ст. 1 Федерального закона N 90-ФЗ соответствующее исправление, заменив слова "пункт 8", на слова "пункт 11". Другой пример: "Дознание производится в течение 30 суток со дня возбуждения уголовного дела. При необходимости этот срок может быть продлен прокурором до 30 суток" (см. ч. 3 ст. 223 УПК РФ, в ред. Федерального закона N 90-ФЗ). Буквальное толкование данной нормы приводит к абсурду (продлить 30 суток до 30 суток невозможно). На основе исторического толкования (в прежних редакциях указанной нормы срок дознания продлевался "на 10 суток") можно скорректировать ошибку законодателя так, что равный 30 суткам первоначальный срок дознания продлевается прокурором не более чем на 30 суток, т.е. до 60 суток.
Рационально-коррекционное толкование помогает исправить явные смысловые и логические несообразности интерпретируемой нормы.
В статью 450 УПК РФ Федеральным законом от 26 апреля 2007 г. N 64-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О внесении изменений в Федеральный закон "Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации" и Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации", а также в целях обеспечения реализации законодательства Российской Федерации о выборах и референдуме" был введен пункт 4.1, а Федеральным законом от 24 июля 2007 г. N 214-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Федеральный закон "О прокуратуре Российской Федерации" (далее - Федеральный закон N 214-ФЗ) в него внесены поправки. Этот пункт предусматривает, что в отношении зарегистрированных кандидатов в депутаты может быть возбуждено ходатайство об избрании меры пресечения в виде содержания под стражей не только следователем, но и дознавателем. Возникает вопрос о том, как ходатайство может быть возбуждено дознавателем, если согласно п. "б" ч. 2 и п. 7 ч. 3 ст. 151 УПК РФ по такой категории дел предварительное расследование всегда осуществляется следователями Следственного комитета при прокуратуре РФ. Коррекционное толкование позволяет утверждать, что дознаватель не вправе возбуждать такое ходатайство.
В соответствии с новой редакцией УПК РФ уголовное дело частного обвинения может быть возбуждено "следователем, а также с согласия прокурора дознавателем" и при отсутствии заявления потерпевшего, если данное преступление совершено в отношении лица, которое по каким-либо причинам не может защищать свои права и законные интересы (ч. 3 ст. 318 УПК РФ). Однако анализ перечня дел, отнесенных к категории частного обвинения, позволяет заключить, что все они относятся к предметной подследственности дознавателя органов внутренних дел (ст. 150 и 151 УПК РФ). Таким образом, имеется противоречие между правом следователя возбудить дело и отсутствием у него соответствующей подследственности.
Причина данной формулировки нормы ч. 3 ст. 318 УПК РФ объясняется, видимо, тем, что законодатель механически скопировал указанную норму из ч. 4 ст. 20 УПК РФ, в которой она имела реальный смысл, так как имела отношение и к делам частно-публичного обвинения. Такие дела относятся к подследственности следователя при Следственном комитете прокуратуры РФ.
Толкование возможности возбуждения дела частного обвинения следователем из всех альтернатив может подразумевать единственный и весьма редкий на практике случай, когда общественно опасное деяние, подпадающее под дело частного обвинения, было совершено невменяемым лицом. Согласно требованиям ч. 1 ст. 434 УПК РФ по делам в отношении невменяемых лиц обязательно производство предварительного следствия. Соответственно вопрос о возбуждении такого дела должен решать следователь органов внутренних дел. Тем не менее такая трактовка комментируемой нормы не может полностью исправить ошибку законодателя, так как невменяемость лица устанавливается на основании заключения эксперта (п. 3 ст. 196 УПК РФ), которое можно получить только после возбуждения уголовного дела. Если факт невменяемости лица очевиден еще до возбуждения дела, то оно и не может быть возбуждено вследствие отсутствия состава преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ). Таким образом, в ч. 3 ст. 318 и ч. 2 ст. 147 УПК РФ необходимо внести изменения с тем, чтобы данные уголовные дела возбуждал именно дознаватель.
Рассмотрим некоторые другие ошибки законодателя. Статья 94 УПК РФ в редакции Федерального закона N 87-ФЗ исключила прокурора из числа субъектов, которые могут своим постановлением освободить задержанного, так как прокурор не наделяется правом применять задержание. Однако следует иметь в виду, что согласно части второй ст. 10 УПК РФ прокурор обязан немедленно освободить всякого незаконно задержанного. Статья 49 Федерального закона от 15 июля 1995 г. N 103-ФЗ "О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений" предусматривает, что основанием освобождения подозреваемого в связи с истечением срока содержания под стражей может быть постановление прокурора. Следовательно, прокурор по-прежнему вправе освободить своим постановлением подозреваемого из-под стражи согласно п. 3 ч. 1 и ч. 2 ст. 94 УПК РФ.
Согласно ч. 4 ст. 96 УПК РФ уведомление родственников о задержании подозреваемого не производится по мотивированному постановлению следователя или дознавателя, согласованному только с прокурором. Однако согласно п. 41.1 ст. 5 УПК РФ, внесенному Федеральным законом N 87-ФЗ, прокурор дает согласие на действия и решения дознавателя, а руководитель следственного органа - на действия и решения следователя. В этой связи представляется, что данное решение следователя должно быть согласовано с руководителем следственного органа.
Часть 7 статьи 148 УПК РФ в редакции Федерального закона N 87-ФЗ устанавливает излишне громоздкую процедуру отмены постановления дознавателя, органа дознания об отказе в возбуждении дела по решению суда, которое направляется начальнику органа дознания. Законодатель, видимо, "забыл", что отменить данное постановление уполномочен только прокурор (п. 6 ч. 2 ст. 37 УПК РФ), а не начальник органа дознания или руководитель подразделения дознания. Последний только вправе вносить прокурору ходатайство об отмене незаконных или необоснованных постановлений дознавателя об отказе в возбуждении уголовного дела (п. 4 ч. 1 ст. 401 УПК РФ). Учитывая, что во многих органах дознания вообще нет специализированных подразделений дознания и их руководителей, представляется правильным направлять судебное решение именно прокурору на основании вышеуказанной нормы ст. 37 УПК РФ.
Аналогично вышесказанному из ч. 2 ст. 214 УПК РФ Федеральным законом N 87-ФЗ ошибочно исключена норма о прокуроре как субъекте исполнения решения суда об отмене постановления о прекращении уголовного дела.
До принятия Федерального закона N 87-ФЗ передача дела по подследственности от одного органа расследования другому всегда производилась по постановлению прокурора. Указанный Закон предусмотрел, что в ряде случаев дело передается через руководителя следственного органа (ч. 3, 5 ст. 152; п. 3 ст. 149; ст. 155; ч. 3 ст. 157; ч. 1.1 ст. 319). Однако отдельные статьи УПК РФ сохранили полномочия прокурора по передаче дел и определению подследственности (ч. 3 ст. 146; ч. 7 и 8 ст. 151; ч. 4 ст. 157 УПК РФ). С учетом полномочий органов расследования (ст. 37 - 41 УПК РФ) следует дать коррекционное толкование данных правил: уголовное дело передается по подследственности следователем через руководителя следственного органа, который затем вправе направить его прокурору, а дознавателем или органом дознания через прокурора.
Федеральный закон N 87-ФЗ необоснованно упразднил право прокурора ходатайствовать перед судом о применении ч. 5 ст. 247 УПК РФ при рассмотрении дела в отсутствие подсудимого, однако без такой позиции прокурора заочное рассмотрение дела невозможно, так как прокурор вправе возвратить дело следователю с указанием приостановить производство согласно п. 3 ч. 1 ст. 208 УПК РФ.
Легитимно-коррекционное толкование трансформирует содержание нормы в соответствии с имеющей большую юридическую силу нормой.
Часть 2 ст. 109 УПК РФ в редакции Федерального закона N 87-ФЗ предусматривает, что срок содержания под стражей может быть продлен до 12 месяцев по ходатайству дознавателя в случаях, предусмотренных ч. 5 ст. 223 УПК РФ, с согласия прокурора субъекта РФ или приравненного к нему военного прокурора. Часть 5 ст. 223, внесенная Федеральным законом N 90-ФЗ, предусматривает продление срока дознания до 12 месяцев при необходимости производства на территории иностранного государства процессуальных действий. Однако по смыслу ч. 2 ст. 109 УПК РФ продление срока содержания под стражей свыше 12 месяцев допускается только в отношении лиц, обвиняемых в совершении тяжких и особо тяжких преступлений. Согласно ч. 3 ст. 150 УПК РФ к подследственности дознания не отнесено ни одного тяжкого преступления (умышленного деяния, за совершение которого максимальное наказание превышает 5 лет лишения свободы согласно ст. 15 УК РФ). Кроме того, указанная норма не согласуется с ч. 4 ст. 224, внесенной Федеральным законом N 214-ФЗ, специально регулирующей сроки содержания под стражей при производстве дознания и определяющей их в пределах 6 месяцев.
Указанное противоречие правовых норм на первый взгляд может быть истолковано так, что условие в виде производства по тяжкому преступлению (ч. 2 ст. 109 УПК РФ) не относится к дознанию. Тогда срок содержания под стражей при производстве дознания может быть продлен еще на 6 месяцев (т.е. до 12 месяцев), если шестимесячный срок содержания под стражей истек в связи с исполнением запроса о выдаче. Однако такое толкование противоречит смыслу ст. 22 Конституции РФ, которая отдает приоритет праву человека на свободу. Как указывает КС РФ, недопустимость избыточного по продолжительности содержания под стражей вытекает и из п. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому каждый имеет право на рассмотрение любого предъявленного ему обвинения без неоправданной задержки, что в первую очередь касается лиц, лишенных свободы на досудебных стадиях уголовного судопроизводства . В связи с этим данная коллизия должна быть исправлена легитимно-коррекционным толкованием: срок содержания под стражей при производстве дознания не может превышать 6 месяцев.
--------------------------------
Постановление КС РФ от 13 июня 1996 г. N 14-П по делу о проверке конституционности части пятой статьи 97 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.В. Щелухина // РГ. 1996. 12 сент.
Статья 221 УПК РФ (о полномочиях прокурора по делу, поступившему с обвинительным заключением) изложена в редакции Федерального закона N 87-ФЗ, которая обусловлена идеей разграничения функций расследования и поддержания обвинения в суде. Согласно этой идее прокурор как будущий государственный обвинитель не участвует в расследовании, а только утверждает его итог в виде обвинительного заключения.
Прокурор теперь лишен права самостоятельно составить новое обвинительное заключение, прекратить уголовное дело или преследование, внести какие-либо коррективы в обвинительное заключение, изменить меру пресечения (кроме отмены меры пресечения в виде заключения под стражу в связи с истечением ее срока согласно ч. 2 ст. 221 УПК РФ). На данном этапе производства по делу у прокурора есть всего два основных полномочия: либо согласиться с обвинительным заключением, либо возвратить дело следователю со своими указаниями. Такое положение не согласуется со статусом прокурора как органа надзора за следствием и как будущего государственного обвинителя. Так, прокурор - государственный обвинитель вправе представлять суду по своему усмотрению доказательства, отказаться от обвинения, изменить его в сторону смягчения, ходатайствовать о прекращении дела (ч. 5, 7 и 8 ст. 246 УПК РФ и др.). С учетом толкования процессуальных норм в системе представляется неоправданным лишение прокурора полномочий изменить обвинительное заключение в части смягчения обвинения, дополнения списка свидетелей по просьбе стороны обвинения, составления нового обвинительного заключения, прекращения дела. Возвращение дела следователю по данным основаниям ведет к значительному увеличению сроков следствия и содержания под стражей. Кроме того, исполнение данного решения прокурора приостанавливается в случае обжалования его следователем, а само обжалование может быть многоступенчатым. Такой громоздкий механизм противоречит праву быть судимым без неоправданной задержки (п. "c" ч. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах).
Модернизационное коррекционное толкование приводит содержание устаревшей нормы в соответствие с изменившимся смыслом регулируемых ею общественных отношений.
В соответствии с Федеральным законом N 87-ФЗ прокурор освобожден от функции руководства предварительным следствием и последовательно лишен права лично возбуждать, расследовать, прекращать уголовные дела, проводить следственные действия, применять меры принуждения. Однако отдельные полномочия прокурора как органа предварительного расследования, видимо, в силу поспешности законодателя в тексте УПК РФ остались. Так, законодатель явно "забыл" про п. 12 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, согласно которому прокурор субъекта РФ возбуждает дело в отношении члена избирательной комиссии, комиссии референдума с правом решающего голоса. В пункте 3 ч. 5 ст. 439 УПК РФ сохранилось право прокурора прекратить уголовное дело при рассмотрении постановления следователя о направлении дела в суд для применения принудительной меры медицинского характера. Во всех этих случаях вплоть до устранения законодательных просчетов старые уголовно-процессуальные нормы должны применяться с учетом новой концепции законодателя. Вместо прокурора действовать должен руководитель следственного органа.
Прокурор исключен из числа лиц, уполномоченных рассматривать ходатайства (ст. 119 УПК РФ), а в ч. 3 ст. 88 говорится о праве прокурора признать доказательство недопустимым по ходатайству подозреваемого, обвиняемого или по собственной инициативе. Поскольку буквальное применение этой нормы в новых условиях правового регулирования уже невозможно, следует сделать вывод о том, что по результатам рассмотрения такого ходатайства прокурор вправе направить требование в органы расследования об устранении допущенных ими нарушений закона (п. 3 ч. 2 ст. 37) или отменить незаконное постановление дознавателя о производстве следственного действия (п. 6 ч. 2 ст. 37 УПК РФ).
Часть 3 ст. 157 УПК РФ в редакции Федерального закона N 87-ФЗ обязывает орган дознания направить уголовное дело руководителю следственного органа, а не прокурору. Однако в части четвертой данной статьи осталась фраза "после направления уголовного дела прокурору". Учитывая полномочия прокурора о разрешении споров о подследственности (ч. 8 ст. 151 УПК РФ), а также возможность производства неотложных следственных действий при производстве дознания (ч. 5 ст. 152 УПК РФ) следует признать, что уголовное дело после выполнения неотложных следственных действий может передаваться прокурору, но только для продолжения расследования в форме дознания.
В конце статьи у читателя могут возникнуть вполне закономерные вопросы о том, подтверждает ли представленный анализ ошибок и неточностей, допущенных законодателем, его недобросовестность (небрежность, невнимательность и (или) безответственность) и является ли опровержимой презумпция добросовестности законодателя.
Следует признать, что конкретные разработчики законопроектов допустили погрешности, однако это еще не позволяет утверждать, что законодатель недобросовестен в целом. Коррекционное толкование ошибок направлено на выявление действительной воли законодателя, которую он высказал, хотя и неудачным образом, либо на установление существующего правового смысла норм, который они объективно имеют или приобрели в изменившихся условиях. В результате коррекционного толкования проясняется истинное правоотношение . Презумпция добросовестности законодателя тождественна презумпции конституционности закона и является обязательной для правоприменителя, который должен использовать все возможные варианты истолкования нормы, даже такие, которые сопровождаются ее совершенствованием . Таким образом, презумпция добросовестности законодателя является неопровержимой. Более того, это не презумпция, а скорее правовая аксиома. Аксиома в отличие от презумпции является истинным и неопровержимым суждением .
--------------------------------
Манукян А.Г. Указ. соч. С. 177.
Гаджиев Г.А. Указ. соч.
Каранина Н.С. Правовые презумпции в теории права и российском законодательстве. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 63.
Тем не менее следует высказать пожелание о необходимости более тщательного и продолжительного обсуждения законопроектов юридической общественностью, может быть, о проведении их юридико-технической экспертизы в нескольких научных учреждениях с тем, чтобы ошибок в текстах законов было как можно меньше.
Меню сайта
автор: 
13 октября 2008 | 
Просмотров: 28
Информация